Дорогу осилит спорящий
Выигрывать споры юристам помогут отсутствие иллюзий и навык видеть картину в целом
За последний год статистика по судебным спорам не показывает их существенного снижения, а конфликты в сфере банкротства демонстрируют уверенный рост. Юристы считают, что российские суды в целом справляются с нагрузкой, несмотря на то что высокая скорость правосудия часто идет во вред качеству выносимых решений. Побеждать в условиях непредсказуемости судебной системы литигатору помогает отсутствие иллюзий, а команде юристов, собранной под сложный спор,— умение посмотреть на картину процесса целиком. Сегодня бизнес старается развивать внутренние судебные департаменты, однако эксперты полагают, что наиболее эффективная работа возможна при сочетании двух подходов: развития собственной компетенции в разрешении споров и привлечения внешних консультантов.
Спор выносят из избы
Однако общая устойчивость числа судебных споров не касается дел о банкротстве, количество которых постоянно растет — так, несмотря на банкротный мораторий, в 2020 году в арбитражные суды поступило на 30% больше заявлений о признании должника банкротом, чем в 2019 году. Опрошенные “Ъ” эксперты единодушно называют эту категорию дел «флагманской».
Старший юрист юридической компании ЮКО Роман Чернышов считает, что такой значительный рост вызван увеличением числа банкротств физических лиц: по его наблюдениям, с 2017 по 2020 год количество дел о банкротстве граждан возросло вчетверо. Руководитель практики судебной защиты «Газпромнефть — Экспертные решения», член ОКЮР Владимир Авилкин связывает рост банкротных споров с проблемами экономики и негативным влиянием СOVID-19. Также он отмечает рост числа банкротств строительных подрядчиков: «Представляется, что последние все чаще вступают в реальные договорные отношения, не оценивая объективных возможностей исполнения контрактов с их стороны. Поэтому в настоящий момент можно констатировать, что банкротная практика является передовой».
По-прежнему растет число споров в отраслях с высокой регулятивной нагрузкой, например в транспортном бизнесе. Аналогичная ситуация складывается и в отраслях, связанных с общественным питанием: в последние полтора года из-за пандемии на них накладывали много дополнительных ограничений. До сих пор продолжаются споры в сфере недвижимости и строительства — «не в последнюю очередь из-за возможности получения "каникул" отдельными категориями арендаторов в первом полугодии 2020 года», отмечает партнер, руководитель практики разрешения споров Bryan Cave Leighton Paisner Russia Иван Веселов. По наблюдениям партнера, руководителя практики разрешения споров «Инфралекс» Юлии Карповой, стало больше и споров в области защиты интеллектуальной собственности, возникающих практически во всех отраслях экономики: от здравоохранения до торговли. Увеличилось количество споров в сфере «финансы, кредит, страхование», связанных с взысканием долгов по кредитам и займам.
В тройку «рекордсменов по суммам» попали споры в связи с неисполнением обязательств, в том числе по договорам строительного подряда (взыскание задолженности, неотработанного аванса и т. п.), споры о взыскании задолженности по кредитным договорам и отдельные споры в рамках дел о банкротстве, в частности привлечение к субсидиарной ответственности.
Весьма значительные суммы юристы наблюдают и в спорах о целевом использовании субсидий и возмещении экологического вреда. «Хотя на данный момент количество таких споров незначительно, но со временем оно может увеличиться»,— прогнозирует Юлия Карпова.
Шантаж и рейдерство побелели
Несмотря на то что за последнее время в области корпоративного права было решено немало проблем, практика юридических фирм показывает, что корпоративный? шантаж и рейдерство как его «жесткая» форма никуда не исчезли. Артем Рубанов, советник «Лемчик, Крупский и партнеры», советует различать два этих понятия: поскольку корпоративный шантаж является менее агрессивным и трудозатратным способом давления на бизнес, на практике к нему прибегают чаще.
Современные рейдеры не похищают руководителей компаний, не организуют покушений на их жизнь и не применяют оружие. С начала 1990-х рейдерство поменяло форму: «черные» рейдеры уступили место «белым», использующим правовые механизмы для захвата чужого бизнеса, причем набор их приемов и средств становится все разнообразнее и изощреннее.
По словам советника, директора департамента корпоративного права РКТ Елены Кравцовой, инициировать захват бизнеса могут миноритарные акционеры. Поскольку миноритарии не всегда способны повлиять на хозяйственную деятельность компании в легальном поле, они могут пойти окольным путем: начать предъявлять в суд иски об истребовании информации, оспаривании сделок, привлечении руководителя к ответственности в виде убытков, пытаясь вынудить других акционеров выкупить у них акции и доли по сходной цене. Рейдерские методы также могут применять крупные участники, которые не хотят делиться прибылью с миноритариями. В такой ситуации они искусственно занижают финансовые показатели компании — выручку и прибыль, формируют фиктивную расходную часть, а нередко и инициируют с той же целью контролируемую процедуру банкротства. Наконец, действовать «грязно» могут и внешние лица, желающие взять общество под контроль.
Из-за того что зачастую действия шантажистов и рейдерских захватчиков внешне выглядят вполне законно, бороться с ними достаточно сложно. К тому же «в корпоративных войнах все чаще участвуют юристы, притом высокопрофессиональные, что осложняет разоблачение серых схем», напоминает Владимир Авилкин.
По словам юристов, успешное противостояние рейдерам во многом зависит от быстроты принимаемых решений и эффективной судебной защиты, в рамках которой ключевое значение должно уделяться принятию обеспечительных мер для стабилизации ситуации и сохранения статус-кво. «К сожалению, если региональные арбитражные суды принимают обеспечительные меры, то ровно по тем же самым основаниям арбитражные суды московской локации в мерах отказывают, предоставляя тем самым определенный карт-бланш захватчикам»,— сетует советник Orchards Вадим Бородкин. В свою очередь, Артем Рубанов советует набраться терпения, поскольку «нередко стратегия шантажистов строится на банальном изматывании корпорации».
«Но идеальная ситуация — когда клиент приходит заранее, в мирное время, чтобы сформировать защиту на случай возможной будущей войны. Это как страховка: покупаешь ее, но в глубине души рассчитываешь, что она не пригодится»,— подытоживает партнер, адвокат коллегии адвокатов Delcredere Денис Юров.
Разойтись мирно мешает недоверие
Мировые соглашения как способ разрешения споров не пользуются популярностью в российских судах. Согласно статистике Судебного департамента ВС РФ, в 2020 году только 136 013 споров закончились мировым соглашением или отказом от иска — это около 7% от общего количества поступивших дел. Несмотря на усилия законодателя в популяризации института примирительных процедур, они продолжают играть в судебной практике роль статистического исключения, хотя, по меткому выражению советника «Городисский и партнеры» Валерия Нарежного, «всегда были очень любимы судьями». По его словам, мировые соглашения в спорах, связанных с правом интеллектуальной собственности, довольно распространены — такие тенденции особенно заметны в спорах между крупными корпорациями. «В подобных случаях обе стороны понимают, что их оппонент обладает значительными ресурсами и спор может продлиться много лет с неясным результатом. В таких условиях, если наличествует возможность для взаимных договоренностей, гораздо проще, быстрее и дешевле заключить мировое соглашение»,— рассказывает он.
Кроме «Городисский и партнеры», из опрошенных “Ъ” юридических фирм только в ЕПАМ, по словам партнера, соруководителя судебно-арбитражной практики Валерия Еременко, юристы стали чаще сталкиваться с таким способом окончания спора.
Причин непопулярности использования мирового соглашения довольно много. Нежелание идти на переговоры чаще всего связано с тем, что стороны не готовы на уступки и отказ от части своих требований, говорит партнер адвокатского бюро Asterisk Сергей Демченко. Дополнительно конфликт может осложниться личными разногласиями между сторонами, которые «доводят до максимума уровень взаимного недоверия субъектов друг к другу — ментальности, в целом пронизывающей российскую действительность и рынок», поясняет партнер «Лемчик, Крупский и партнеры» Андрей Крупский. Кроме того, нередко противники хотят показать силу и горят желанием «наказать» оппонента, говорит юрист практики разрешения споров Bryan Cave Leighton Paisner Russia Анжелика Догузова.
Свою лепту в редкое применение института вносит и неправильная работа юристов: Елена Кравцова рассказывает, что в юридической среде пойти на мировое часто ассоциируется с проявлением слабости и проигрышем по делу. Кроме того, стороны могут не уметь вести переговоры в ситуации конфликта, видеть судебный акт как более эффективный способ получить свое по сорвавшейся сделке, использовать судебные процедуры как способ затянуть сроки исполнения обязательств и, в конце концов, банально не знать об альтернативной процедуре разрешения спора.
При этом, по мнению старшего юриста АБ КИАП Кирилла Коршунова, именно корпоративные споры обладают наибольшим потенциалом для примирения — во многом из-за длительной истории взаимоотношений партнеров и необходимости продолжить после конфликта совместный бизнес. Важно и то, что корпоративные конфликты сильно сказываются на судьбе компании, снижая ее капитализацию и возможность привлекать финансирование. Елена Кравцова приводит еще один довод в пользу заключения мирового соглашения — сроки судебных разбирательств: «Корпоративный конфликт может подразумевать несколько разных исков, блокировку счетов. Вопрос времени играет здесь решающую роль, в противном случае обе стороны рискуют понести большие потери».
«Споры, особенно корпоративные, часто заканчиваются заключением мирового соглашения не в рамках какого-то конкретного спора, а всеобъемлющим соглашением, очень часто с использованием положений английского права. Судебные дела в таком случае заканчиваются просто отказом от соответствующих исков»,— напоминает Валерий Еременко.
Медиация: малоизвестная переменная
Доступность и дешевизна правосудия ведут к высокой загруженности российских судов (это особенно заметно в городах-миллионниках), и альтернативные способы разрешения споров — медиация, судебное посредничество и третейское разбирательство — призваны их разгрузить. Но, несмотря на попытки развития института медиации в законодательстве, бизнес по-прежнему не доверяет такому способу разрешения споров: он существует в России не первый год, но, по мнению юристов, до сих пор демонстрирует неубедительные результаты. Директор по правовому обеспечению МРФ «Центр» ПАО «Ростелеком», член ОКЮР Дмитрий Пархоменко объясняет их тем, что для бизнеса критически важно иметь гарантии, что результаты, получаемые от применения альтернативных способов разрешения споров, не будут подвергнуты пересмотру со стороны государства. Однако, несмотря на то что соответствующий федеральный закон действует с 2011 года, интерес к медиации все еще недостаточно высок. «Третейская реформа 2016 года провалилась, количество судебного посредничества и медиации крайне незначительно. Причинами такого недоверия, на мой взгляд, являются невысокий уровень медиаторов, отсутствие механизма принудительного исполнения решения», считает Наталья Поликарпова, директор по правовым вопросам, Центральные функции, Компания PepsiCo, член ОКЮР.
Партнер «Пепеляев Групп» Юрий Воробьев объясняет причины низкого интереса к процедуре тем, что «медиация наиболее востребована там, где она является обязательной досудебной стадией. Там же, где обязательности медиации нет, ее востребованность также невысока». Другая причина, на взгляд советника РКТ Ивана Стасюка, состоит в том, что во многих случаях участники конфликта понимают суть правовых аргументов друг друга, им ясны перспективы дела в суде и они уверены, что самостоятельно разберутся, на каких условиях можно урегулировать спор.
На вопрос о том, что следует делать для того, чтобы медиация усилила свою популярность в России, эксперты отвечают единогласно: объяснять бизнесу ее преимущества. Общаясь с предпринимателями, юристы видят, что многие из них либо не знают о медиации, либо имеют о ней искаженное представление. Те бизнесмены, которым медиация была известна, еще недавно испытывали резонные сомнения по поводу юридической силы этой процедуры, поскольку до 2019 года медиативное соглашение имело силу обычной сделки и не давало сторонам большой защиты своих договоренностей. Однако с 2019 года медиативное соглашение, заключенное у нотариуса, обладает силой исполнительного листа, что придает ему в глазах бизнеса большую надежность.
Валерий Еременко полагает, что следует повышать статус медиации, более активно продвигая медитативные институты, например комиссию по медиации при РСПП. А Кирилл Коршунов видит наибольший потенциал в распространении медиации среди стартапов с молодыми основателями — во многом потому, что им близка по духу координация и кооперация, они больше готовы к открытому диалогу. «Стартапы часто взаимодействуют с инвестиционными фондами и крупными банками. Поучаствовав в медиации со стартапами и оценив ее преимущества (или просто услышав об успешном опыте), банки и инвестиционные фонды могут начать практиковать медиацию в отношениях с другими своими контрагентами. Образно выражаясь, тактика популяризации медиации выглядит так: через стартапы "заразить" медиацией инвестиционные фонды и банки, а они, как большие хабы, распространят ее среди прочих предпринимателей»,— предлагает он.
Для того чтобы стороны чаще прибегали к медиации, необходимо сформировать более профессиональный состав медиаторов, поскольку сегодняшний их уровень невысок, уверен Владимир Авилкин. Кроме того, он считает, что необходимо улучшать переговорную культуру. «Сегодня на рынке господствует привычка к жестким переговорам, направленным на то, чтобы продавить собеседника. Когда по обе стороны стола сидят жесткие переговорщики, диалог обычно заходит в тупик»,— говорит он. «Юридическое сообщество должно пересмотреть свое отношение к профессии, не воспринимая себя исключительно как участников штыковой атаки»,— соглашается с коллегой Дмитрий Пархоменко.
Суды уходят от формализма
В последний год суды стараются уйти от формального подхода при рассмотрении споров, выясняя действительную экономическую суть отношений, но юристы не считают это глобальным трендом, относящимся ко всем категориям дел. Юлия Карпова считает, что наиболее ярко эта тенденция проявляется в банкротных спорах: о субординации требований кредиторов (понижение очередности требований лиц, связанных с должником и предоставивших компенсационное финансирование с целью избежать банкротства или скрыть его признаки либо с целью обеспечить контроль над процедурой банкротства), об оспаривании сделок и о привлечении к субсидиарной ответственности лиц, контролирующих должника-банкрота.
Также отход судов от формального подхода при рассмотрении дел находит отражение в спорах, связанных с налоговыми и таможенными правоотношениями, толкованием договоров и оценкой обстоятельств при распределении судебных расходов.
По утверждению управляющего партнера КИАП Андрея Корельского, указанную практику можно наблюдать главным образом в региональных судах, где судьи не испытывают высокой загрузки и рассматривают одно-два дела в день. В то же время в Москве, Санкт-Петербурге и других экономически активных городах-миллионниках ситуация бывает противоположной, и в графике судьи может стоять до 50 заседаний в день. «Аномальная загрузка, как правило, не дает судье возможности сконцентрироваться на одном деле»,— говорит он.
По наблюдениям Владимира Авилкина, в последние пару лет отход от формального подхода демонстрирует Верховный суд РФ; многое привносят в этот тренд окружные кассационные суды в системе арбитражных судов, а также «первый уровень» кассаций в общей юрисдикции. Глядя на коллег, нижестоящие суды тоже стараются улавливать эти тенденции.
Скорость не на пользу
В оценке эффективности российской судебной системы мнения юристов расходятся. С одной стороны, при сопоставлении с аналогичными системами других государств она достаточно эффективна: существующие электронные системы обеспечивают ее прозрачность и технологическое удобство, пошлина за доступ к правосудию крайне невелика, а дела рассматриваются быстро. «Согласно данным последнего исследования Европейской комиссии по эффективности правосудия Совета Европы, российские суды рассматривают гражданские дела почти в 5 раз быстрее, чем в среднем по Европе, а административные — практически в 25»,— приводит статистику Наталья Поликарпова. Однако формальная высокая эффективность не всегда хороша: скорость не должна идти во вред качеству выносимых решений, а процент судебных актов, в которых встречаются ошибки, формализм и скупые мотивировки, у нас все еще довольно высок, подчеркивает Юрий Воробьев. «Складывается впечатление, что соблюдение сроков и быстрое правосудие — это некий фетиш российской судебной системы»,— соглашается с коллегами Иван Стасюк.
Причиной того, что на практике судьям приходится назначать к рассмотрению в один день несколько десятков дел, старший партнер «Юков и партнеры» Марк Каретин называет значительную нагрузку на судей. В последние годы государство принимает меры по разгрузке судебной системы, но, по мнению юристов, существенного результата они пока не дают, да и российская экономика не добавляет ей позитива. «Судебную систему нагружает работой и само государство в лице многочисленных служб и ведомств, которые просто заваливают суды десятками тысяч копеечных исков, перекладывая на них часть своей административной функции»,— говорит Андрей Корельский. По его мнению, похвалы в этом направлении достойна только ФНС, в последние годы перешедшая от потокового рассмотрения в судах всех категорий дел, включая безнадежные, к увеличению собственных досудебных процедур. «До суда ФНС сегодня доводит лишь самые принципиальные дела, по которым порядка 90% решений выносится в ее пользу»,— сообщает господин Корельский.
Эффективность судебной системы зависит не только от скорости отправления правосудия, но и от квалификации судейского состава. Здесь, по мнению юристов, все тоже непросто. Работу судов общей юрисдикции эксперты оценивают ниже, чем арбитражных. «Картина в СОЮ слишком неоднородна: от действительно больших профессионалов, цитирующих в своих актах римские источники права, до судей, коммуникация с которыми вызывает стойкое ощущение того, что они вовсе не знают закон»,— делится Владимир Авилкин. При этом работу государственных арбитражных судов эксперты оценивают высоко. Юрий Воробьев полагает, что дело в разных подходах к правоприменению: «В судах общей юрисдикции могут игнорироваться прямые требования закона, разъяснениям вышестоящих судов не придается значение, а эффективность обжалования достаточно низка. Поэтому есть куда развиваться».
Как собрать команду мечты
Юристы часто сталкиваются с тем, что результат всего проекта критически зависит от успешности одного или нескольких судебных процессов. И хотя на рынке существует поверье, что «крутость» юриста или компании, привлеченных к участию в споре, повышает шансы на его успешный исход, любой опытный судебник знает, что в российской судебной практике может случиться практически все, что угодно, и ждать гарантированного успеха в рамках судебного процесса означает излишне рисковать интересами клиента. Поэтому среди основных требований, которым должна соответствовать хорошая судебная команда, сформированная для решения сложного спора, партнер, руководитель антикризисного направления Rights Business Standard Павел Русецкий называет умение видеть картину «в целом» как с экономической, так и с юридической точки зрения. Это поможет создать эффективную стратегию и корректировать ее, если потребуют обстоятельства.
Юристы сходятся во мнении, что в команде обязательно должен присутствовать лидер, выполняющий функции контролера за работой команды в целом и ее отдельными членами — по выражению советника «Авелан» Павла Шефаса, «этакий фронтмен, вдохновляющий и умело управляющий всем оркестром». Елена Кравцова считает, что команде нужен азарт, позитивная и здоровая конкуренция, ведь «юристов без амбиций не бывает». Кроме того, в команде должна быть налажена коммуникация и заранее согласована схема взаимодействия между всеми участниками. «Имеет смысл обсудить эти вопросы на самых первых встречах и совещаниях и зафиксировать договоренности, чтобы новые члены команды, присоединившиеся к процессу на более поздних этапах, всегда могли обратиться к ним»,— говорит Евгений Александров, партнер, руководитель юридической практики, практики по товарным знакам и промышленным образцам «Городисский и партнеры». Также он рекомендует включать в команду не только судебных юристов, но и других экспертов со специализацией по предмету спора (к примеру, в патентных спорах будет весьма полезен патентный поверенный), но избегать «универсалов»: из-за отсутствия глубоких знаний по предмету они в лучшем случае окажутся бесполезными, а в худшем — сформируют ошибочную позицию по делу, которая приведет к отрицательному результату.
В сложных спорах целесообразно подключать к работе и внутреннего юриста клиента. Если же речь идет о конкретном судебном споре, то каждый руководитель судебной группы, по мнению Павла Русецкого, обязан знать судью. «Речь, конечно, не идет о неуставных отношениях — у каждого судьи есть определенный "стиль", требования к письменным документам и выступлениям. От этого зависит, какими качествами должен обладать литигатор, на что делать упор группе, которая готовит документы, в каком порядке излагать доводы и подкрепляющие доказательства. На исход дела могут повлиять даже мельчайшие детали, такие как возраст и пол представителя, стиль речи, объем текста. Имея представление о судье, опытный руководитель сможет подобрать правильную команду и структурировать процессы таким образом, чтобы добиться максимальной эффективности и не раздувать при этом бюджет проекта»,— советует он.
Оценить перспективы по пунктам
Для того чтобы судебный процесс принес плоды, а не обернулся бессмысленными расходами, важно оценить его перспективы. Алгоритмы оценки различаются в зависимости от отрасли права и категории споров, но юристы все же выявили некоторые общие тенденции. При получении спора партнер BGP Litigation Александр Ванеев рекомендует ответить на три основных вопроса: может ли спор принести реальную выгоду для клиента, если разрешится в его пользу? Есть ли у этого спора перспективы успешного разрешения? Превысит ли потенциальная выгода для клиента при положительном исходе спора расходы на его ведение и дальнейшее исполнение решения?
Кроме того, важно понимать, что за фигура выступает на другой стороне спора. «Очень часто дела выигрываются на ошибках другой стороны, поэтому нельзя их допускать самому, но нужно находить ошибки оппонента или вынуждать его их совершать»,— советует Владимир Авилкин. Когда противник определен, юристы рекомендуют проверить его имущественное состояние и проанализировать активы. В большинстве сложных споров также целесообразно установить конечных бенефициаров вовлеченных юридических лиц и связанные компании. «Необходимо также посмотреть как на аналогичные споры контрагента с иными лицами, так и на его платежеспособность. Ведь зачастую не так тяжело выиграть спор в суде, как затем заставить оппонента исполнить требование и получить средства в полном объеме»,— говорит Роман Чернышов.
Затем юристы рекомендуют определить подсудность спора и применимое право. Если спор предполагается по адресу нахождения ответчика, стоит обратить внимание на субъект РФ, в котором разрешается спор, и значимость оппонента в этом регионе. «Не секрет, что в российской глубинке стороннему истцу сложно спорить с крупными местными юрлицами, особенно в делах, которые могут нанести такому оппоненту серьезный имущественный ущерб, потенциально привести к его банкротству, массовым увольнениям и иным неблагоприятным последствиям. Следует учитывать, что судьи в подобных случаях, разрешая дело, могут держать в уме местные интересы и оказаться более восприимчивыми к аргументам противоположной стороны»,— предупреждает Валерий Нарежный.
Чтобы процесс не превратился в сказку о потерянном времени, следующим шагом Александр Ванеев рекомендует проанализировать шансы на исполнение потенциального решения в релевантных юрисдикциях. «К примеру, в России не всегда признаются решения по коммерческим спорам государственных судов Австрии и Германии, так как с ними нет соответствующей двусторонней конвенции и не устоялся принцип взаимности»,— поясняет он. Затем стоит проанализировать фактические обстоятельства дела и имеющиеся доказательства, взглянуть на перспективы спора с учетом устоявшихся правовых подходов, просчитать соотношение перспектив взыскания со стоимостью ведения спора и оценить, возможно ли решить его альтернативным путем.
Полезно изучить биографию и процессуальное поведение судьи, который будет рассматривать спор — Роман Чернышов считает, что это знание поможет более правильно выстроить тактику процесса и донести до судьи суть спора через понятные для него положения и принципы. Но самое главное, по мнению Владимира Авилкина,— разобраться, что именно хочет от спора клиент, и предложить ему правильную стратегию достижения этой цели.
В здоровом юристе — здоровый дух
Первое и главное качество, которое, по мнению партнера Rights Business Standard Павла Русецкого, отличает квалифицированного литигатора,— это отсутствие иллюзий. «Иногда закон работает чуть иначе, чем он написан, а судьи могут игнорировать, казалось бы, очевидные указания вышестоящих инстанций. Даже хороший и грамотный юрист, не обладающий навыками опытного судебника, подвержен столкновениям с удивляющими его реалиями российской судебной практики, реакцией на которые для него часто становится попытка «сломать систему» и убедить судью в своей правоте. К сожалению, с точки зрения эффективности проекта это ошибочный путь»,— утверждает он.
Вторым и важным качеством, которое приходит с опытом, юристы называют умение адаптироваться и менять стратегию в зависимости от конкретных обстоятельств. Если идти «в чужой монастырь со своим уставом», к успешному завершению проекта это не приведет. Также чрезвычайно важна убедительная речь — как устная, так и письменная. «Грамотно построенная речь не только располагает к себе, но способна даже ввести оппонента в замешательство, поскольку ему может оказаться не под силу вести спор с таким противником»,— говорит Евгений Александров. Среди следующих по важности качеств хорошего литигатора — кругозор и эрудиция. «Склонность как можно быстрее свести спор к нормам и доктринам — путь к когнитивным ошибкам, профанации и в итоге к поражениям»,— считает советник ЮФ «Авелан» Павел Шефас. Ценны и внимание к деталям, здоровый перфекционизм. «Стоит сказать, что клиенты обращают на это самое пристальное внимание: если твой юрист считает что-либо неважным, то он наверняка посчитает неважным что-нибудь еще»,— предупреждает господин Шефас. Для юриста крайне важна дисциплина — опрошенные “Ъ” эксперты сходятся во мнении, что ее отсутствие сводит на нет все остальное. Кроме того, не стоит относиться к остальным людям как к роботам (юристы признаются, что часто этим грешат). И последнее в списке желаемых качеств хорошего литигатора — оптимизм и здоровый дух. «Объективность не должна переходить в уныние и отчаяние. Да, порой суды — это возмутительно и удручающе, но нужно уметь собираться и относиться к этому как к данности, спокойно и без деструктивных эмоций»,— подытоживает Павел Шефас.
Иногда на стадии подготовки дела и непосредственно в суде юристы применяют лайфхаки. По рассказам Владимира Авилкина, юристы в «Газпромнефть — Экспертные решения» стараются составлять для себя таблицу аргументов всех участников процесса, указывают контраргументы (даже против своих собственных доводов) и пытаются разобрать каждый аргумент, проводя мозговые штурмы. «Еще мы составляем для себя таблицу доказательств, представленных в дело и тех, которые мы ожидаем, что будут представлены, с описанием анализа каждого доказательства — в конечном счете это позволяет корректировать дальнейшую стратегию по делу, разрабатывать процессуальные документы. Также всегда полезно подготовить проект решения судебного акта. Действующие нормы права позволяют подавать такие проекты в арбитражные суды»,— делится юрист.
В свою очередь, Евгений Александров при ведении судебного процесса советует ознакомиться с тем, каким образом рассматривает дела судья, назначенный по конкретному делу, изучить его манеру ведения процесса, требования и отношение к аналогичным правовым вопросам. «Это может помочь не только верно выстроить правовую позицию по делу, но и правильно озвучить ее в суде и расставить акценты на наиболее важных моментах, избежав ошибок»,— говорит он.
Поскольку в ходе судебного заседания могут прозвучать доводы или аргументы, имеющие существенное значение для дела, господин Александров пользуется в сложных делах расшифровкой аудиозаписи заседания, ведь работать с текстом на бумаге или экране компьютера гораздо легче, чем со звуковым материалом.
Внутренние департаменты и наем консультантов: кто кого?
По мнению партнера BGP Litigation Дмитрия Базарова, сегодня уместно говорить о тенденции по укреплению внутренних юридических служб компаний. Он приводит в пример ПАО «Сбербанк», которое заявило о выделении структурного подразделения, осуществляющего юридические функции, в отдельное юридическое лицо — оно будет не только обслуживать внутренние подразделения банка, но и оказывать услуги внешним пользователям. Этот тренд иллюстрирует и отказ ГК АСВ от услуг юридических фирм в сфере сопровождения банкротства банков — для этих целей корпорация существенно расширила и укрепила штат внутренних специалистов. Похожая структура юридических департаментов сейчас внедряется и в крупных нефтегазовых компаниях — к примеру, Владимир Авилкин рассказывает, что ООО «Газпромнефть — Экспертные решения» стала неким промежуточным вариантом: консультируя внутренний периметр группы «Газпром нефть», компания также готова работать и на внешний рынок.
С позицией, что по профильным спорам корпорации необходимо выстраивать собственный судебный департамент, согласна и Елена Кравцова. «Это будет логично и экономически, и институционально, поскольку рассчитано на объемы, сроки, специализацию, корпорация имеет свою политику взаимоотношений с клиентами и контрагентами. А если у внутреннего юриста на это будет уходить меньше времени, чем погружение адвокатов,— это всегда выгоднее для корпорации»,— считает она.
Партнер Delcredere Максим Степанчук полагает, что эффективная работа судебного департамента возможна, только если сочетаются два подхода: развитие собственной компетенции в разрешении споров и привлечение внешних консультантов. При этом рецепт, в какой пропорции использовать внутренних и внешних судебников, зависит от индивидуальных особенностей каждого бизнеса. «Если у компании небольшое количество судебных споров или они отсутствуют вообще, то содержать в штате отдельного судебника не имеет смысла. При этом при возникновении на горизонте потенциального спора, который может иметь ощутимый эффект для компании, необходимо обращаться к консультанту, поскольку без правильной подготовки к судебной войне можно совершить много серьезных ошибок. Если компания судится регулярно, то, конечно, наличие собственных качественных юристов для компании выгоднее и с точки зрения затрат, и зачастую с точки зрения результата для бизнеса. Хорошие внутренние судебники должны понимать бизнес-процессы компании и с учетом этого выстраивать стратегию судебной работы как по всем делам в целом, так и в рамках каждого конкретного спора. Привлечение внешних консультантов — это важный, но исключительный шаг тогда, когда внутренних ресурсов недостаточно для эффективного ведения процесса»,— аргументирует господин Степанчук.
Поскольку сложность создаваемых продуктов, которые выходят на рынок, постоянно растет, а конкуренция на всех перспективных рынках усиливается, законодатель в новых реалиях часто не успевает понятным способом урегулировать взаимодействие заинтересованных субъектов, особенно в рамках продолжающейся цифровизации таких отношений, говорит директор департамента судебной и административной практики МТС, член ОКЮР Андрей Пьяных. «На этом фоне растет количество и дифференциация споров, компании могут быть вовлечены в комплексные судебные разбирательства, объем и специфика которых не всегда предсказуемы, при этом одномоментно нарастить штат внутренних «судебников» задача весьма затратная, в том числе и по времени. Поэтому без привлечения внешней юридической поддержки обойтись бывает просто невозможно»,— подытоживает он.
В целом эксперты полагают, что юридические отделы корпораций будут укреплять собственные департаменты в отношении наиболее часто встречающихся правовых задач, а по уникальным или высокорисковым проектам — привлекать внешних консультантов. Таким образом, в обозримом будущем сложившийся паритет в судебной работе между инхаусами и консультантами сохранится.
Юлия Карапетян
Опубликовано по адресу: www.kommersant.ru/doc/4994592